Книга Я – дочь врага народа - Таисья Пьянкова

Теперь же, пока Борис Михайлович вёл разговор со своей Кларой, Мария устроилась на кушетке, откинулась на стенку, которая оказалась боковиной тёплой печи. Ей сразу захотелось вздремнуть. Но аптекарь, завершив разговор, уселся напротив неё, нежно взял прохладные руки, стал дышать на них – согревая. Она же, оглядывая склонённый перед нею белый его колпак, его бритую шею, думала: вот что значит красота! Тем временем Борис Михайлович развернул её руки ладонями кверху, каждую серёдку поцеловал, потом принялся пощекотывать их языком.

«Облизывай омскую грязь, – думала Мария, улыбаясь и пошевеливая пальчиками под его жирным подбородком. Когда же край белого колпака потемнел от испарины, она удивилась: – Э, как тебя забрало! Надо же так любить!»

А Борис Михайлович уже целовал её запястья, её подлокотные ямочки… Благо рукава свитера были податливы. Скоро мягкие руки аптекаря уже блудили по её спине… Она же думала о нём, как ленивый хозяин о голодной скотине, – потерпи, успеется… Но мягкие руки донесли тепло до её груди. Мария обмякла и понесло её не то в рай, не то к чёртовой матери…

Когда белая за ширмою дверь увела аптекаря в глубину дома, прихорашиваясь, Мария подумала: «Вот бы сейчас выскочить в “залу”! Здрас-сте, Клара Абрамовна! Отныне я ваша родня… Сколько бы валерьянки потребовалось!»

Она раскинула по плечам удивительную гриву своих волнистых волос, прошла до окна, чуть отодвинула занавеску.

Аптечный двор, огороженный крепкой кирпичной, как сам особняк, оградой, заливало ярким солнцем. У такого же кирпичного склада сидела цепная собака. Она смотрела за угол дома и дёргала загривком.

Вот псина рванулась, но крепкая цепь чуть не опрокинула её навзничь. Из-за угла, в накинутом на плечи пальто, вышел Борис Михайлович. Знакомые бантики шнурков трепыхались под штанинами брюк…

«Даже бантики не развязались», – с некоей досадой подумала Мария о только что минувшем.

На подошвы аптекарских ботинок налипал снег. Они скользили, принуждали хозяина подёргивать ногами. А Мария смотрела и думала, что она – не снег, что просто так её не стряхнёшь… Потому даже не оглянулась, когда Борис Михайлович вернулся в комнату.

Обнимая Марию со спины, аптекарь уткнулся лицом в копну её волос. Она же подумала: хорошего помаленьку – и повела плечом. Но когда обернулась – ахнула! На столе стояла ваза с виноградом. В каждом его плодике живою каплей отражалась красная этикетка стройной бутылки вина.

Отщипнув ягоду, Мария раскусила её, посмотрела на пальцы, словно испугалась увидеть кровь, потом произнесла: «Ну, вообще!» Глядя на этикетку, вспомнила красный флаг над входом в аптеку. И ещё сказала: «Вот так-то!» Этим она словно преподнесла кукиш всем, кто свято верил в красный цвет…

Борис Михайлович, похоже, догадался, о чём её восклицания, хмыкнул, открыл штопором бутылку, наполнил бокалы, произнёс:

– С праздником! С нашим праздником, – уточнил он.

Вряд ли ведал аптекарь о Мариином житье-бытье, но, уточнив смысл тоста, полуспросил:

– За покой наших близких? Дорогая!

Мария вскинула брови, соображая, кого он имеет в виду с её стороны. Поняла намёк – Сергея! И сразу прояснилось то, что никому не следует моститься ехать по жизни в аптекарских санях. Не ответив, она махом выпила вино, чем обескуражила Бориса Михайловича. И дальше, как бы митингуя, налила себе ещё.

– Мусинька! – поторопился обеспокоиться Борис Михайлович. – Я ч-что-нибудь не угодил?! Прости за-ради бога! Приходится подумать, ч-что совсем не то время, чтобы пренебрегать покоем.

– Чьим? – вызывающе спросила Мария.

– Разумеется, чьим, – не решился аптекарь назвать имени. – Конечно, покоем близких людей.

– Уже успокоились! – торжественно соврала Мария.

– Ой, как я довольный! Как это похвально! – с радостью обманулся аптекарь.

Мария же из его восторга вдруг поняла, что никто ни из каких саней высаживать её не собирается. Наоборот, проявляют (вдвойне) бережное к её покою отношение.

– Мусинька, – продолжал аптекарь. – Ты меня прости, ч-что я веду себя юношей. Но сегодня в тебе я обрёл сразу двух необходимых мне людей! Пойми: в Казанихе, в деревне твоего мужа, в корпусе бывшего маслозавода, захотелось верхним людям быстро оборудовать детский дом. Уже вовсю ремонт идёт. А ч-что касается завхоза? Сама подумай – разве хорошо такое место дарить кому чужому?

Мария поняла окончательно, что аптекарь намерен спрятать её для себя за Сергеем. Тот скоро как пару лет работает в деревне Казаниха школьным директором. А чтобы она в такое тяжкое время имела и довольство, и свободу передвижения, с ходу решил пристроить её в детдом завхозом!

Однако, желая показать себя уросливой кобылкой, а не рабочей клячей, Мария решила подождать, когда аптекарь выскажется окончательно. Тот понял, что ему как бы не совсем доверяют, сделал обиженное лицо, спросил:

– Я ч-что? Я ерундой занимаюсь? Или кто сказал, ч-что Борис Михайлович не умеет быть дальновидным? Да при такой службе, какую смею тебе предлагать я, можно купаться как сыр в масле! А пожелаешь, так я сам стану тебя купать…

Полный угоды аптекарь перестарался в своём обещании настолько, что сам и засмеялся.

– Так уж и купать? – ответно улыбнулась и Мария.

– Конеч-чно! Я же буду вокруг тебя много жить. И не кем-нибудь – куратором! Опекуном по сути… для детей. А такого, как ты, ребёнка, я и вовсе никому не позволю обидеть.

«Чёрт пузатый! Виноград среди войны, сиротский стол-самобранка, чужая жена-любовница…» – прикинула в уме Мария, а вслух сказала:

– Как ещё на это мой Сергей посмотрит…

– Мусинька! А ты согласись, поезжай. Таки осмотришься. Издалека-то все мелочи большими кажутся. А там всё на месте и примеришь…

– Ладно. Примерю… Но если что – откажусь!

Глава 7

Длинным коридором, миновав несколько прикрытых дверей, Борис Михайлович вывел Марию на заднее крыльцо аптечного особняка. Во дворе от кирпичного склада рванулась к ним овчарка, захрипела под цепью, по приказу хозяина вернулась на место…

Мария вспомнила о снотворном только тогда, когда оказалась вместе со своей дорожною сумкой за воротами. В надежде успеть вернуть аптекаря она позвала его по имени, но ей ответил собачий лай. Тогда она ударила по обитым листовым железом воротам своею сумкой. Но результатом оказалось только то, что из неё вывалился на снег весомый пакет. Мария подхватила его, вернула обратно и шагнула от ворот прочь.

Этим временем в аптечный переулок свернула с главной дороги чёрная бабка, пошла навстречу. Поравнявшись с Марией, она вдруг подняла над своей головою суковатую палку и прошамкала:

– Не на пользу красота-то! Не тебе бы, дурёхе, её носить…

– Пошла к чёрту! – огрызнулась Мария и торопливо направилась своей дорогой.